Автор «Шатунов», основатель Южинского кружка, один из самых удивительных русских писателей за последние полвека. Вокруг него вырос целый круг друзей-нонконформистов и их последователей — от Александра Скляра до Венедикта Ерофеева.

- Когда вы осознали в себе литературный дар? Вы помните этот момент?

Возможность писать обнаружилась внезапно. До этого я пробовал что-то сочинять, но рассказы получались очень гладкие, литературные, они ничего с собой не несли. А писатель прежде всего должен создать и образовать свой собственный мир, свой космос, свой взгляд на самые главные вещи: от Господа Бога и родины и до всего, что нас окружает. И так получилось, что, когда я шел по Тверскому бульвару, где тогда еще стоял Пушкин, на меня снизошло озарение. Оно состояло в том, что я увидел мир другими глазами. Это произошло интуитивно, необъяснимо. Попросту говоря, я понял, что человек — это не только то, что мы видим. За этим зримым есть еще скрытый внутренний мир, который человек может сам не осознавать.

Статья о России Вечной, Юрия Мамлеева в Московском государственном университете на факультете философской антропологии

В данном тексте, который связан с моей лекцией в Московском государственном университете на факультете философской антропологии, я постарался как можно более кратко и яснее выразить то, что я там рассказал. Прежде чем приступить к лекции о России Вечной, я начал именно с момента, как это зародилось. Я попал вместе со своей женой Марией в США, эмигрировав из Советского союза в семидесятые годы при общем потоке, так называемой, диссидентской эмиграции из СССР. После прибытия в Америку, на протяжении двух-трех месяцев и больше, я достаточно ясно представил всю ситуацию и был поражен одним глубоким обстоятельством, глубокой реальностью.

В эмиграции меня поразило то глубокое страдание, то потрясение, которое испытывали люди, оторванные от России, от родины. Это было гораздо больше и глубже, чем просто ностальгия. Это было, как разлука с мистической матерью, с первоосновой собственного бытия, разрыв с тем, что с человеком связано неразрывно. Мучения доходили до того, что люди кончали жизнь самоубийством или же возвращались домой, что было равносильно самоубийству. Человек знал, что он или попадет в тюрьму или его расстреляют. Так оно чаще всего и случалось. Люди возвращались на родину, зная, что обрекают себя на смерть. Те же, кто оставались, жили под гнётом этого вот абсурдного разрыва с тем, с чем нельзя разорвать. У русских это переживание выражалось совершенно особенным образом; ничего похожего не было у других эмигрантов. Взять тех же китайцев или японцев — хотя, конечно, нельзя не признавать факта некоей «непознаваемости» этих народов… Но кроме них было много диссидентов из «более понятной» нам среды — например из Восточной Европы. И тем не менее такой глубины ощущения разрыва со своей родиной не было ни у кого. Я был поражён этим чисто русским явлением, потому что в этой неизъяснимой тоске по родине просвечивало что-то метафизическое, не от мира сего. И я принялся исследовать этот «феномен»; я глубоко погрузился в поиски причин этой великой тоски. Я начал перечитывать русскую классику, потому что именно в ней, как нигде, нашла своё воплощение русская душа, здесь был высший уровень её зеркального отражения. Я имею в виду уровень метафизический, религиозный, духовный — то, чем была полна русская классическая поэзия, то есть досоветская поэзия и вообще литература. Даже Булгаков и Платонов, которым довелось творить уже в советской реальности, всё-таки душой принадлежали Российской империи. И даже Маяковский. Что же до советских писателей, то для них, при всём многообразии их талантов, этот уровень, увы, был закрыт. Потому что даже читать о вечном, о Боге, о бессмертии души и о её путешествиях по невидимому космосу, о Высшем Я было немыслимо. Не говоря уже о том, чтобы писать об этом. Диссидентская литература мало чем отличалась от Советской — она была даже хуже, хотя и не без исключений.

«Бездну роковую от Руси мы отведем»

 Юрий Витальевич Мамлеев – один из тех русских писателей, которые эмигрировали в ту же пору, что и Солженицын, и вернулись вместе с ним, журавлиным клином, что улетел от холода тоталитарного режима и вернулся, когда тот отступил. «Упаднические» и суицидальные рассказы Мамлеева о поедающих друг друга при Советской власти жильцах коммунальных квартир первыми читали не критики и продвинутые студенты, а рабочие заводов: именно на заводских «синьках» (предтеча ксерокса) размножались его произведения. В начале 2015 года Мамлеев выпустил новую книгу.

Юрий МАМЛЕЕВ. Невиданная быль. Стихи и проза. — М.: Традиция, 2014, 271 с.

"Миф есть в словах данная чудесная личностная история". 

А.Ф. Лосев, "Диалектика мифа".

Юрий Витальевич Мамлеев — один из тех, очень немногих, современных авторов, чьи произведения нельзя отделить от мифа. Миф этот двойственен: с одной стороны, это миф, который окружает Мамлеева, с другой — миф, порожденный Мамлеевым, и без которого понять его произведения просто невозможно.

Представление книги Юрия Мамлеева «Невиданная быль»

Надоело мне, милые, шляться

Среди странных задумчивых рож.

Лучше к Господу выше подняться

Иль исчезнуть, как юркая вошь.

Я гуляю под пятнами мрака

И держу колокольчик в зубах,

И гуляет со мною собака –

Это мой отделившийся страх.

Эти стихи Юрий Витальевич Мамлеев написал ещё в шестидесятых годах прошлого века.Они как нельзя лучше характеризуют сегодняшнее состояние поэта Мамлеева: вектор от мрака к Господу. В день зимнего солнцестояния, когда на дворе еще зима, но мы знаем, что день начнёт прибавляться, состоялся праздник явления нового поэта Миру- состоялось представление книги прозы стихов «Невиданная быль» широкой публике.

Праздник совпал с 10 - летним юбилеем Клуба Метафизического реализма при ЦДЛ, придумал и основал который писатель Сергей Сибирцев. Он в своё время и пригласил Мамлеева на должность президента Клуба и вёл вечер (как и все эти 10 лет), как обычно неформально, представляя гостей и живо комментируя выступления - Председатель творческого совета Клуба - писатель, Сергей Сибирцев, соединив эти события в одном месте: Малом зале ЦДЛ, в котором проходят и проводы в последний путь и чествования литературной братии. И вот, впервые - рождение Поэта.

Статья к первому изданию романа Юрия Мамлеева «Шатуны» на английском языке
Автор Тимофей Решетов

    Творчество Юрия Мамлеева широко представлено на Западе, переводы его рассказов и романов издавались на французском, немецком, итальянском и других европейских языках. На английском до настоящего издания была лишь одна серьезная публикация (The Sky Above Hell and other stories by Yuri Manleev. Tapinger Publishing Company, New York, NY, 1980. ISBN 0-8008-7236-3), в которой были представлены переводы нескольких ранних рассказов и части романа Шатуны. Сейчас трудно говорить о том, почему в 1980-м году в Америке роман этот не был переведен и издан полностью. Но сам факт появления этой книги именно в США в значительной мере повлиял на дальнейшую судьбу писателя. В те годы он был принят в американский пен-клуб, в конце 70-х работал в Корнелльском Университете (Итака, штат Нью-Йорк), преподавал русскую литературу.

В книге «Россия Вечная» Ю. Мамлеев исследует глубины русской культуры и духа. В результате им создана совершенно новая трактовка русской идеи, фактически цельное философско-патриотическое учение, не имеющее нигде аналогов.

Почему Россия вечна?

Только что вышло переиздание моей книги "Россия вечная". Название это — не просто метафора, книга эта философская и вместе с тем вполне доступная широкому читателю. Она посвящена русской культуре, русской истории и русской душе.

Студия СИНЕ ФАНТОМ совместно с Премией Горького приготовила интервью с Юрием Мамлеевым. Беседует Андрей Сильвестров.

Андрей Сильвестров: Юрий Витальевич, вот вы недавно рассказывали про озарение, которое с вами было. Какова природа этого озарения? Что это такое? Вы можете описать свое физическое состояние?

Юрий Мамлеев: Довольно трудно описать, потому что это не было, скажем, каким-то видением. Если бы это было видение, это было бы плохо, да? Потому что мало ли, какие видения могут быть... Было просто такое открытие, чисто духовное. Как какая-то догадка, возникшая в сознании ученого, как у Ньютона, например. Это и есть озарение. Это некая идея подхода к реальности более глубокой, чем обычно, туннель в другой уровень реальности.

А.С.: То есть природа этого достаточно рациональна?

Ю.М.: В какой-то мере рациональна, но одновременно и иррациональна. То есть я не пришел к этому путем какого-то анализа. Это внезапно открывшееся человеку видение о том, как можно писать о реальности. Это озарение, касающееся мира идей. То есть возникла идея, как описывать реальность. Считается, что настоящие озарения как раз связаны с миром идей все-таки, тогда как возникающие образы могут быть чем-то фальшивым. Это известно из крестьянской религиозной практики, где самая высшая молитва проходит без слов, а так называемая «умная молитва» или «молитва молчания», при ней возникают какие-то обманные лжеобразы.

А.С.: Но, как писатель, вы же создаете образы?

Юрий Мамлеев: «Эта реальность не настоящая, а какая-то подделка»

Сергей Шаргунов побывал в гостях у знаменитого писателя

Мы встретились и начали эту беседу на пасхальной седмице. В распахнутом окне тянулся теплый светло-зеленый московский день, надсадно кричала ворона. Мы сидели за столом, поедая кулич и яйца и отражаясь в большом зеркале.

Потом собрались на Покров. В закрытом окне, уже заклеенном по краям от близкой зимы нелепыми и трогательными полосками пластыря, золотился ледяной слиток осени. Юрий Витальевич, перенесший операцию, недавно покинувший больницу, похудевший, но все такой же пытливо-включенный в общение, договаривал то, что не договорил. И опять рядом заботливо присутствовала его миниатюрная, скуластая жена Маша с яркими монгольскими глазами.

И я снова думал, что они — как два ребенка. Наивные, доверчивые, легко и быстро увлекающиеся, заводящиеся друг от друга.

Всегда беседуют с одним Мамлеевым, а тут первый раз случилось интервью с двумя Мамлеевыми.

Впрочем, я не только о семейной чете, но и об отдельно взятом Юрии Витальевиче.

В общении он может удивить и даже разочаровать того, кто впечатлился его прозой и ожидает обнаружить зловеще инфернальное существо, с хохотом поправшее все человеческое. Пускай и классик монструозной литературы, где творится запредельное смертоубийство, в жизни это приглушенный человек, неутомимо, с нежными вздохами твердящий о свете, вере и тайне России Вечной.

В своем знаменитом романе «Шатуны» среди прочих дичайших персонажей он изобразил некоего «куротрупа» — старичка, отвергшего былые адские развлечения и блаженно воркующего о свете и доброте. Но едва ли он превратился в этого куротрупа, а тридцать лет назад был совсем иным (хотя наверняка какую-то эволюцию прошел). Дело не только в том, что писатель не обязательно должен быть равен своим текстам. Просто Мамлеев скорее похож на поседевшую курицу из сказки Антония Погорельского — на тайного министра подземного царства. Он скрытен — вот что. А на донцах души, кажется, остается все тем же — тоскующим мечтателем. Он все такой же художник запредельного, и внешние приличия, настойчивая обходительность, охи и ахи — это в значительной степени игра интеллигентного человека. Столь же мила и его Маша. Они действительно по-детски увлеченно впитывают мир, но одновременно они по-детски играют — в легкомысленное радушие.

Елена Зейферт

Что видит Бог

глазами русского человека?

После выхода в свет в 2009 году книги Юрия Мамлеева “Русские походы в тонкий мир”, в которой реализована автор-ская доктрина “Россия Вечная” и нет ни одного отрицательного героя, стало складываться мнение, что путь основателя метафизического реализма идет от тьмы к свету, от сумеречного пространства к горнему. Однако произведения Мамлеева всегда были пронизаны духовностью: наличие тьмы лишь резче проявляло суть света, на фоне зла добро было более зримо.

Стиль Юрия Мамлеева, который критик Федор Бирюков определил как “гностический лубок” (“наивное бытописательство как бы “в общих чертах”, карикатурно”, “с черным юмором, но без тени иронии”), с первых страниц легко узнается и в его новом произведении “Империя духа”. Здесь он обогащен нюансами, к примеру, на субъектном поле: Мамлеев применяет доверительный тон по отношению к читателю (“Между мной и тобой, читатель, говоря…”), неожиданно меняет повествовательный ракурс: в первой и второй частях главный герой Александр Меркулов выступает от первого лица, а в третьей части, после которой уже следует эпилог, — от третьего. Это дает читателю возможность увидеть героя в разных ракурсах, в том числе со стороны.

Роман во многом воспроизводит эзотерическую атмосферу, царившую в Южинском кружке. Длительное время квартира Мамлеева была превращена в салон, известный как Южинский (название дано по адресу — квартира на Южинском переулке) или Мамлеевский кружок. В конце 1960-х в центре Москвы на Южинском переулке собирались по-особенному мыслящие писатели, художники, деятели других видов искусства.

Отзыв о книге «После конца».

Роман Ю.В. Мамлеева «После конца» (М.: Эксмо, 2011. – 320с.) вызывает сложные чувства, ведь автор проводит читателя по лабиринтам реального внутреннего ада – нашего подсознания. Собственно весь эсхатологический гротеск романа детерминирован социальной реальностью. Трудно не согласиться с автором, что человечество, пусть и не всё, проиграло свою историю (стр.310). Для большинства сегодня действительно «…не дух, а плоть – есть истина» (стр.101), всё в этой цивилизации, называемой в романе «Ауфирь» и «Страной деловых трупов» стало пародией (стр.142-143). Черти и люди объединились, полуад вокруг..,  но, только пройдя его, найдя его в себе и пережив его, трансформируя в свет души, можно выйти к несотворенной реальности Духа.
Лично для меня одной из кульминаций романа стали следующие слова: «Никогда не забывай о собственной душе, даже тогда, когда весь род людской будет гореть в огне. Это вопрос жизни и смерти. Одна человеческая душа значительней, чем весь мир… Помни об этом… Наступают страшные времена… Помогай другим, помни о ребенке, но не забывай ни на минуту о своей душе и ее бессмертии… Иначе погибнешь», - обращается маг Вагилид к дочери Танире (стр.286).
Но процессы распада этого мира сопровождаются проступающими чертами нарождающейся иной реальности: новой земли под новым небом, где и телесный тип человека будет другим. Очевидно, эта новая реальность граничит с Богом, присутствующим в ней каким-то своим непосредственным аспектом, ведь только люди-души могут ее населять. А «…человеческая душа в целом – божественна. … К тому же и ад не вечен» (стр.153).
Психологическая линия Валентина из России и Таниры – «русской души конца мира…», на мой взгляд, является метафизической солью романа.
«Но когда она (Россия. – Н.Ш.) не была измучена? И когда она не воскресала? Лицо Достоевского стояло перед его глазами…»(стр.316).
Этот роман меня еще раз укрепил в мысли: есть только два творческих явления, источником которых является Душа (как путь к Духу): искусство и философия. Наука и техника к Душе никакого отношения не имеют, конкретный разум формы – их источник.

Наталья Шлемова. 28.02.12.

Юрий Мамлеев - Россия вечная и Россия современная

{youtube}OTRq4E8-cNA{/youtube}

Юрий Мамлеев -  Россия вечная и Россия современная, Интервью Дмитрия Коледина, директора www.xn--80aeia2aeb.xn--p1ai с писателем и философом Юрием Мамлеевым, Тема интервью: Россия Вечная , переиздание дополненная главами Великая Россия, Россия духа и земли, вышедшая в ноябре 2011 года. Переделкино, 24 января 2012

Юрий Мамлеев о книге "Россия вечная"

После конца - Будет страшно.

Юрий Мамлеев написал зрелищную антиутопию про общество с узаконенным убийством, педофилией и разгулом бесовщины.


Если бы человек, родившийся, скажем, в Х веке от Рождества Христова, оказался в современном мегаполисе, то непременно бы решил, что попал в царство бесов. Похожий культурный шок испытывают герои нового романа Юрия Мамлеева После конца, заброшенные в дегуманизированный мир далекого будущего.

В последнее время в творчестве патриарха метафизической прозы Юрия Мамлеева происходит смена писательского курса, продуктивное обновление, подобное которому доводится наблюдать не так уж часто даже в случае куда более молодых романистов.

Если роман 2009 года был первой острожной прогулкой по лунной поверхности, то новая вещь это самое настоящее освоение Марса
Автор знаменитых Шатунов преодолевает или, если угодно, расширяет созданный им самим канон метафизического романа, явленный в нескольких этапных текстах и, казалось бы, уже устоявшийся. Коротко говоря, подвижники-эзотерики, кочевавшие из одной мамлеевской книги в другую и упорно стучавшиеся в двери иных миров, наконец обрели преемников в лице тех, кому удалось не только переступить черту, но и надолго задержаться по ту сторону. Это означает, что от хроники метафизических исканий, осуществляемых в основном в условиях здешней, нашей с вами пространственно-временной реальности, Мамлеев перешел к полномасштабным полотнам, отображающим другие, соседние варианты бытия.

Юрий Мамлеев. После конца: Роман. – М.: Эксмо, 2011. – 320 с. – 3000 экз.

Родоначальник и ярчайший представитель «метафизического реализма», Юрий Мамлеев остался верен себе и в этой книге. Его новый роман – это антиутопия, посвящённая антропологической катастрофе, которая постигнет человечество в будущем. По замыслу писателя, люди мутируют в некий новый вид, который уже не несёт в себе привычных человеческих черт. Гибель цивилизации описана во всех подробностях, с шокирующими деталями (как это обычно и бывает в романах Юрия Витальевича) и глубоким философским подтекстом. Чтение не для слабонервных. Однако автор никогда и не стремился угождать вкусам публики; для него самым важным было «познавать незнамое», ставить смелые эксперименты, заглядывать в глубины человеческого подсознания. «Это первый русский роман о конце света», – говорит Мамлеев. И уже хотя бы поэтому книгу стоит прочесть.

Юрий Мамлеев об истории, нравах и потрясениях Ауфири

Юрий Мамлеев. После конца: Роман.
– М.: Эксмо, 2011. – 320 с.

Мир, описанный в романе «После конца», можно было бы назвать «постапокалиптическим», если бы для традиционалиста Мамлеева это не выглядело двусмысленным и даже кощунственным. В самом деле в христианской традиции постапокалиптический мир – это преображенная Земля, Небесный Иерусалим, Царствие Божие, то есть, по сути, рай. Однако сегодня постапокалиптическим называют состояние вырождения и деградации, и, пожалуй, самое характерное изображение этого состояния – фильм Люка Бессона «Последняя битва» (1983). Изменение смысла богословского термина на прямо противоположный при желании можно рассматривать как еще один симптом предапокалиптического времени.

«После конца» резко отличается от поздних романов Мамлеева крепким динамичным сюжетом. Пружиной повествования является не коллизия идей (хотя и она тоже), а сквозная интрига – намерение одного из действующих лиц захватить власть. Кто-то может воскликнуть, что «старый Мамлеев вернулся». Это отчасти верно, хотя и звучит абсурдно, поскольку «старый Мамлеев» – это Мамлеев молодой, времен «Шатунов» и ранних рассказов.

Итак, 30-летний эзотерик Валентин Уваров непостижимым образом переносится в далекое будущее. И оказывается в жутком мире, рожденном сгущенным воображением Мамлеева.
Как рассказывает жрец Вагилид: «Состоялось глобальное столкновение двух противоположных начал. Одно из них увело избранных по духу туда, где иная земля и иное небо. Другая, падшая, так сказать, часть человечества тоже по-своему определилась, и живые, и мертвые. Все свершилось по древним пророчествам за некоторым исключением. Земля превратилась в вихрь Гнева Божьего. Казалось, все разрушено» (с. 33).

Поверхность Земли стала практически непригодной для жизни за исключением нескольких «пятен», на которых возникли государства Ауфирь, Страна деловых трупов, Неория и ряд более мелких. Как можно догадаться, представители этих государств особенно свирепы «от избытка своих полномочий». Это понятно – согласно традиционным учениям, в последние дни государственная власть не только не ослабнет, но даже усилится.
Но как падшее человечество может сохраниться после очистительного Конца? Приходит в голову два ответа. Возможно, имеется в виду некий параллельный мир, ведь, согласно концепции Мамлеева, изложенной в «России вечной» (2002), наша Вселенная – это лишь одна из виноградинок на огромной космологической грозди. Во-вторых, возможно, что перед нами мир, в котором окончательные конец света и Страшный суд еще не наступили, а лишь приблизились на несколько столетий. Тогда это мир растянутого Апокалипсиса, что не противоречит традиционным доктринам, поскольку меры времени в них сугубо относительны.

ИСПЫТАНИЕ АДОМ

Размышления о романе Юрия Мамлеева «После конца»

Давайте не будем о мрачном,

лучше поговорим о конце мира

Юрий Мамлеев. После конца.

Прежде чем пройти испытание адом, нужно понять, что конец мира, как совершенно справедливо отмечает Рене Генон, является концом иллюзии. И не просто понять, а пережить экзистенциальный ужас, возникающий в абсолютной пустоте, в пространстве, больше не принимающем молитв. И лишь потом начнется самое невообразимое – вторжение человеческого существа в мир после конца, в мир, точно также переживший сначала утрату иллюзии, а затем неописуемый ужас; в дрожи земли угадываются спазмы роженицы. Но когда две противостоящие силы сходятся на поле битвы, земля рождает свою погибель.

В новом романе Юрия Мамлеева мы видим картину падшего человечества, видим глазами Валентина Уварова, которого знакомый мир его «вчера» словно выплюнул в чужое и завораживающе-страшное «завтра». Есть ли человечество  после конца? Есть. И это человечество, возникшее на руинах старого мира. После превращения земли в вихрь Божьего Гнева, эта уставшая, изнасилованная мощью космического деструдо мать, исторгает из себя странных чад, которые были уже не образом и подобием Бога, а маленькими, озлобленными, грубыми существами, лишёнными вертикального измерения. Подойди хотя бы один из них к вратам познания, он бы увидел их запертыми. И разве не удивительно, что даже посреди этого парализованного бездуховностью остатка человечества неожиданно возникают люди нового типа. Естественно, они ненавидимы и преследуемы первыми. Их можно было бы назвать единственными наследниками Последней Доктрины. Горстка избранных, возникших на пепелище мира. Пугает ли читателя этот эсхатологический срез реальности, знает ли он, что в отличие от героев романа «После конца», нам не придётся ждать очистительного огня для того, чтобы пройти испытание адом?  Мы проходим его уже сейчас.

Юрий Мамлеев

РОССИЯ. КЛЮЧИ К БУДУЩЕМУ

Россия находится сейчас в сложном положении. Впрочем, как и весь мир. Но прежде чем говорить о будущем, необходимо со­вершенно четко осознать, что если в России не будут решены в течение ближайших, скажем, 10 лет те глубоко насущные больные проблемы, которые, кстати, хорошо известны, то говорить о до­стойном, лишенном смертельных опасностей будущем будет труд­но. Поэтому на современном руководстве страны лежит огромная, даже в чем-то небывалая ответственность за судьбу страны и ее народа. Тем более, в самом ближайшем времени могут возникнуть весьма неожиданные ситуации, последствия которых мало пред­сказуемы. Речь идет о мировой ситуации в целом, следовательно, прежде чем перейти к будущему, надо все-таки остановиться на этих насущных проблемах.

Сложно писать о том, о чем говорилось много раз, но все-таки... Устоять в этом довольно жутком современном мире Россия, фак­тически попавшая в ловушку в 90-е годы XX века, может лишь при следующих условиях.

1.      Абсолютная обороноспособность и ее проекция в будущие времена. Без этого нечего и думать о существовании России вообще.

2.      Продовольственная и лекарственная безопасность.

3.      Научно-технологическое и экономическое развитие.

4.      Высокий уровень образования.

5.      Особо следует остановиться на демографической проблеме. Ясно, что необходимо добиться превышения рождаемости над смертностью. Но есть еще один важнейший момент.